Неточные совпадения
— Скажи епископу от меня и от всех запорожцев, — сказал кошевой, — чтобы он ничего не боялся. Это козаки еще только
зажигают и раскуривают свои
трубки.
Мальчишка достал между тем из сапога грубый кусок дерева с отверстием (это
трубка), положил туда щепоть зеленоватого листового табаку, потом отделил ножом кусочек дерева от лодки и подкрошил туда же; из кремня добыл огня,
зажег клочок моха вместо трута и закурил все это вместе.
По всем стенам аванзала стояли удивительно покойные, мягкие диваны, где после обеда члены клуба и гости переваривали пищу в облаках дыма ароматных сигар, а в старину — жуковского табаку в
трубках с саженными черешневыми чубуками, которые
зажигали лакеи.
И вмиг вбежал с
трубкой на длиннейшем черешневом чубуке человек с проседью, в подстриженных баках, на одной ноге опорок, на другой — туфля. Подал барину
трубку, а сам встал на колени, чиркнул о штаны спичку,
зажег бумагу и приложил к
трубке.
Стихи были белые, и белизна их доходила до такой степени, что когда маркиз случайно
зажег ими свою
трубку, то самая бумага, на которой они были написаны, сгорела совершенно бесцветным пламенем.
— Мне — к чему? Я ведь так это, любопытно спросил.
Трубку я выронил.
Зажечь фонарь поискать…
Ушли. Горбун, посмотрев вслед им, тоже встал, пошёл в беседку, где спал на сене, присел на порог её. Беседка стояла на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили дома. Прислуга убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь
зажечь трут, закурить
трубку. Зарычала собака, спокойный голос Тихона Вялова ударил в тишину...
Дома он по утрам принимал в кабинете, окнами в сад, заваленном книгами, рукописями и корректурами, с обширной коллекцией
трубок на длинных чубуках. Он курил"Жуков", беспрестанно
зажигал бумажку и закуривал, ходил в затрапезном халате, с раскрытым воротом ночной рубашки не особенной чистоты. Его старая подруга никогда не показывалась, и всякий бы счел его закоренелым холостяком.
А русские дворяне, забыв и род свой и заслуги предков, истлив свой стыд, как трут, которым он
зажигает свою
трубку, лазят, ползают пред конюхом, подходят уже к его ручке!